Анна Ахматова и художники (Модильяни и другие)

Статья из архива...

Ей повезло во многом: родилась в семье хорошо образованного потомственного дворянина – любителя поэзии, ее мама – творческая натура, состояла в отдаленном родстве с русской Сапфо - Анной Буниной, считающейся первой русской поэтессой.

И к тому же – родилась в Одессе, городе поэтов и художников, в то время, наряду с Москвой и Петербургом – витрине русского искусства.

Повезло ей и позже, в детстве, когда семья переехала в поэтическое Царское Село, и Анна стала ученицей Мариинской гимназии.

Читать училась по азбуке Льва Толстого. В 5 лет уже говорила по-французски – ничего удивительного для того времени, но юная Анна уже слагала стихи, и с удивлением обнаружила – некоторые слова из русского языка рифмуются с французскими...

Но, в отличие от других, свои ранние стихи никому не показывала, и, потому – не печатала.

Портреты работы Зинаиды Серебряковой (слева) и Анненкова. 1922 год

Впервые свое стихотворение она опубликовала в 1911 году – в 22 года...

Но не хочется обсуждать поэтессу Анну Ахматову – для этого у всех были десятки лет познания ее творчества.

Конечно, у каждого есть свои любимые поэты, обычно их много, а у них – у каждого свои любимые строчки.

Я же приведу хорошо известные 2 строчки Ахматовой, которые, так или иначе, необходимы мне для дальнейшего рассказа, и которые, быть может, вам – каждому по-своему, о чем-то поведают:

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда...

Когда-то, еще будучи студентом, увлекшись на какое-то время стихами Великой поэтессы, я неожиданно понял: она жила над массой (даже, в общем, интеллигентной средой), внутри своего узкого образованного творческого круга, и писала не для масс, а для тех, кто с ней в ее окружении...

Это было трудно в советское время, но она пыталась сохранить поэтику жизни.

Удалось ли ей это?

Если судить формально – по ее биографии, то нет - судьба поэтессы, как известно, была трагична.

Тем не менее, сама она не была в заключении или изгнании – ее «били» по самому больному - близким ей людям.

Ольга Делла-Вос-Кардовская. Слева - Николай Гумилев. Портреты выполнены примерно в одно и тоже время - 1910-1912 годы.

Ее муж Николай Гумилев был расстрелян.

Ее любимый человек - Николай Пунин, после 3-х арестов, уже после войны – в «холодное лето 53-го» погиб в лагере.

Ее единственный сын Лев Гумилев много лет провел в заключении...

И это единственный персонаж в ее окружении, о котором мне говорить не хочется по причине, возможно, личного восприятия...

Ее жизнь, ее горе - в поэме «Реквием».

Ахматова жила в творческой среде, в которой, особенно, в то время была немало художников.

Она, ее профиль, гордо посаженная однажды (при рождении) на стройную, несколько вытянутую фигуру, голова – не могли не привлечь внимание мастеров живописи.

Это была превосходная натура – с характером, руками, шеей, как я уже сказал – головой, а главное – с какими-то невероятно живыми глазами, иногда - словно застывающими на какое-то время.

Творческие люди видели в этих выразительных глазах идеи, замыслы, немыслимые поэтические краски для людей, их поступков, простых и сложных явлений, человеческих драм, любви...

Мужчины из окружения Ахматовой были влюблены в эту «гибкую гитану».

Почему ее так называли? Остается загадкой – возможно Ахматова иногда одевалась как испанские цыганки или танцевала танцы испанских цыган.

Не «попались в ее сети», по воспоминаниям современников, только Блок и Бунин.

Бунин, судя по его стихотворению, считал Ахматову худой, бледной, нервной, притворной и бескровной.

Ее любили и не просто поклонялись – а стремились изобразить, написать портрет - Модильяни, Савелий Сорин (русский художник-портретист, создавший великолепную гравюру поэтессы), Петров-Водкин, Анненков, Федор (Фиделио) Бруни и другие.

Известная русская художница Зинаида Серебрякова в 1922 году, увидев однажды Ахматову, воскликнула – «Анна, как вы похожи на меня!».

И нарисовала... автопортрет, который подписала – «Портрет А.А.Ахматовой. 1922». (Вы видите его выше).

И позже, когда бы она ни рисовала свою новую (на некоторое время) подругу, получалась сама Серебрякова.

Тем не менее, эти портреты и зарисовки – интересные.

Но еще ранее, в 1921 году, Анна Ахматова знакомится со своим ровесником Юрием Павловичем Анненковым, талантливым художником, сделавшим главным в своем творчестве создание портретов советских и партийных лидеров, руководителей науки и культуры.

Его портрет «А.А. Ахматова. 1921», с моей точки зрения – великолепен.

Натан Альтман. Автопортрет и Портрет Ахматовой.

С еще одним своим ровесником – Натаном Альтманом, Анна Ахматова познакомилась в 1911 году в Париже.

Анна тогда была никому не известной 20-летней «девушкой из России», приехавшей в гости к 27-летнему Модильяни.

Модильяни принимал активное участие в шумной жизни Монмартра, и часто брал с собой на пирушки «гостью из России», прекрасно говорившую по-французски.

На одной из них он познакомил Анну с Натаном - своим другом по одной из прежних квартир (которые, кстати говоря, часто менял).

Натан был «ярый авангардист», и когда он предложил Анне написать ее портрет, Модильяни от души расхохотался – мол, ты же увлекаешься кубизмом – как ты справишься с такой фигурой?

Но Анне был жаль худощавого парня из Винницы, и она согласилась.

Я, чтобы был изгиб, посажу ее на стул. – Озабоченно ответил Натан своему итальянскому другу.

И посадил...

Так случилось, что впервые этот портрет широкая публика (богема, разумеется) увидела в 1915 году на выставке в одном из домашних салонов Петербурга.

И он - этот портрет, не был похож на... руку и стиль Альтмана.

Но строгие салонные искусствоведы решили – Натану удался самый поэтический портрет молодой Ахматовой. Он сумел простыми (как авангардист) геометрическими линиями показать ее сложные поэтические строки, а различные голубые оттенки фона картины (их 3 и более) передают глубину ее поэзии.

И даже Кузьма Петров-Водкин, увидев однажды портрет Анны Ахматовой, вероятно, именно тот, что кисти Натана Альтмана, нарисовал ее в необычайно строгой для него манере.

Слева - Портрет Ахматовой работы Петрова-Водкина, справа - Сорина.

Петров-Водкин никогда Ахматову как женщину не любил. По определению... Возможно, потому придал ей мужские черты лица...

И, будучи для многих «вещью в себе», показал поэтессу в «любимых тонах», поэтически задумчивой, творцом, имитируя греческий стиль.

И все же, из портретов этого периода жизни Анны Ахматовой мне больше других нравится портрет кисти Ольги Делла-Вос-Кардовской, муж которой - Дмитрий Кардовский, дворянин, был другом Репина. (Вы видите его вверху).

Если следовать хронологии, то сейчас мы перенесемся в Париж, к Амедео Модильяни.

Но если вас интересует – а любила ли кого-то Анна Ахматова, то задержимся ненадолго в Петербурге, и обратим свой взор на Бориса Анрепа.

Познакомил Ахматову с Анрепом его ближайший друг, поэт, литературный критик и теоретик-литератор Николай Недоброво, с которым Ахматову связывали близкие отношения в 1914-15 годах, а, по мнению их современников - интимная дружба-любовь.

В одном из писем Недоброво к Анрепу от 27 апреля 1914 года есть такие слова: «...Попросту красивой ее назвать нельзя, но внешность ее настолько интересна, что с нее стоит сделать леонардовский рисунок, гейнсборовский портрет маслом, и икону темперой, а пуще всего поместить ее в самом значащем месте мозаики, изображающей мир поэзии».

Борис Анреп - баловень судьбы, любимец женщин, высокого роста, атлетического сложения, темпераментный, жизнерадостный, самоуверенный, романтичный, увлекающийся искусством, тонко чувствующий поэзию.

Ахматова посвятила ему больше всех стихотворений – 36, среди которых самые счастливые и светлые стихи Ахматовой о любви из «Белой стаи». Их там – 17, а еще 14 - в «Подорожнике».

Кое-как удалось разлучиться
И постылый огонь потушить.
Враг мой вечный, пора научиться
Вам кого-нибудь вправду любить.

Но в Анрепе, все же, было больше от ловеласа, чем от того любимого, которому Ахматова в 1916 году подарила свое заветное черное кольцо.

Современные художники рисуют Анну Ахматову. Слева - Владимир Сысков. Анна Ахматова. 1989, справа - Георгий Гинзбург-Восков. Анна Ахматова. Лето 1965. Бумага, карандаш.

Она приписывала ему таинственную силу.

Как за ужином сидела,
В очи черные глядела,
Как не ела, не пила
У дубового стола.
Как под скатертью узорной
Протянула перстень черный...

Но он его потерял...

Всем обещаньям вопреки
И перстень сняв с моей руки,
Забыл меня на дне…

В 1954 году Борис Анреп, к тому времени уже десятки лет проживая в Ирландии, получил заказ от Собора Христа Владыки в маленьком ирландском городке Маллингаре.

На мозаичном панно, изображающем «Введение Богородицы во храм», в центре композиции – Святая Анна с большим нимбом вокруг головы.

Портретное сходство с Анной Ахматовой не вызывает сомнений.

Нет - нам, все же, в Париж 1910 года.

Опустим высокий стиль знакомства, ухаживания, бесед о поэзии Лафорга, Малларме, Бодлера, о телепатии, чтении стихов Верлена в два голоса...

Не говоря уже о том, о чем мы хотели бы догадаться, быть уверенным – это было именно так, о том, что, наверное, этого могло и не быть. Не наше это дело...

Анна писала своей подруге – «...божественное в Модильяни искрилось сквозь какой-то мрак, он совсем не похож ни на кого на свете, он нищий, и непонятно, чем он живет».

Анна вспоминала позже - как художник он не имел и тени признания, жил в тупикe Фальгьера, беден был так, что в Люксембургском саду мы сидели всегда на скамейке, а не на платных стульях, как было принято.

...В это время Модильяни бредил Египтом, часто водил Ахматову в Лувр смотреть египетский отдел, рисовал ее голову в убранстве египетских цариц и танцовщиц...

Из этих рисунков почти ничего не сохранилось.

Модильяни. Ахматова

Рисовал Анну не с натуры, а в небольшой импровизированной мастерской – и эти рисунки дарил ей. Их было 16...

Модильяни попросил Анну – окантовать рисунки и повесить у себя дома.

Увы, рисунки Модильяни, если верить Ахматовой, стали еще одной жертвой Революции - они погибли в царскосельском доме – висели на стене.

Уцелел тот, который она стеснялась повесить, и он лежал между страниц в каком-то альбоме с репродукциями.

По мнению искусствоведов, в уцелевшем рисунке меньше, чем в остальных, предчувствуются будущие картины Модильяни с обнаженными...

Супруг Ахматовой Николай Гумилев, судя по всему – ревнуя ее к дням молодости, называл Модильяни «вечно пьяным чудовищем».

А Ахматова вспоминала:

...Сказал, что у меня соперниц нет.
Я для него не женщина земная…

Пролетели годы... 29 апреля 1965 года, в конце дня, Анна Ахматова вдруг сказала Анатолию Найману - давай вызовем такси, поедем в нотариальную контору.

Она хотела изменить и заверить у нотариуса, написанное ранее, завещание.

И когда они вышли от нотариуса на улицу, она с тоской произнесла: «О каком наследстве можно говорить? Взять под мышку рисунок Моди и уйти»...

Справа - Рисунок Модильяни, с которым Ахматова «хотела уйти»...

Николай Харджиев – русский писатель, историк новейшей литературы и искусства, считает, что знаменитый рисунок обнаженной Анны, а именно его она хотела «взять под мышку и уйти», похож по своей композиции на подготовительный рисунок для скульптуры.

Харджиев считал, что образ Ахматовой у Модильяни напоминает аллегорическую фигуру «Ночи» на крыше саркофага Джулиано Медичи работы Микеланджело.

Подобно «Ночи», фигура Ахматовой покоится наклонно.

Когда один из издателей в начале 60-х попросил Ахматову написать «очерк о встречах с Модильяни», она, подумав, отказалась - помнила уже мало, а то, что помнила, было не для всех...

Какое–то время она прятала уцелевший рисунок. Но потом, когда «выросла», до самой ее смерти он висел у нее в изголовье.

Есть, правда, и конспирологическая версия (до чего падкий на них народ).

Она гласит: 15 рисунков Модильяни с обнаженной натуры Анны Ахматовой не погибли. Почему? Рукописи не горят! Логично... Если отстраниться от действительности и уйти в мир любимой (или не любимой) литературы.

Хорошо, допустим, но тогда – куда они делись?

Рисунки, которые, как вещает теория, были уликами, и их никому нельзя было показывать, до поры до времени спрятала молодая жена сына Ахматовой - Льва Гумилева.

В пользу этой теории говорит то, что они, вероятней всего, не были окантованы и не висели – они были не менее – а, скорее – более, эротичными, чем сохранившийся.

...О милые улики,
Куда мне спрятать вас?

Высказывается также предположение, что Ахматова вовсе и не ввезла их в Россию, а оставила во Франции. У кого?

Современники Ахматовой в послевоенные годы вспоминают: ее рассказы о гибели рисунков всегда разные, часто – противоречивые, и не слишком правдоподобны.

Иногда она говорила – «они сгорели вместе с царской Россией», иногда, мол, красноармейцы их «раскурили на цигарки»...

Но сегодня они изданы... Откуда появились? Неужели, и правда – потомки Гумилева-сына и его вдовы продали их за рубежом?

Известно – своего мужа Анна Ахматова уважала, но не любила.

Перед замужеством она написала в одном из писем: «...Я отравлена на всю жизнь, горек яд неразделенной любви... Смогу ли я снова начать жить? Конечно, нет! Гумилев — моя судьба, и я покорно отдаюсь ей. Не осуждайте меня, если можете. Я клянусь Вам всем для меня святым, что этот несчастный человек будет счастлив со мной».

Сарьян. Ахматова

Позже она говорила - их брак был не началом, а «началом конца» их отношений. «Несчастный человек» не был с нею счастлив.

Впрочем, как и она с ним.

Из воспоминаний: «Она была очень красива, все на улице заглядывались на нее. Мужчины, как это принято в Париже, вслух выражали свое восхищение, женщины с завистью обмеривали ее глазами. Она была высокая, стройная и гибкая… На ней было белое платье и белая широкополая соломенная шляпа с большим белым страусовым пером — это перо ей привез только что вернувшийся тогда из Абиссинии ее муж — поэт Гумилев».

Но Модильяни, а не Гумилев, постоянно присутствовал в ее стихах:

Смотреть, как гаснут полосы
В закатном мраке хвой,
Пьянея звуком голоса,
Похожего на твой.
И знать, что все потеряно,
Что жизнь — проклятый ад!
О, я была уверена,
Что ты придешь назад.

И все же, отбросим конспирологию – предлагаю вам свой вариант появления на свет рисунков с обнаженной Анной.

Модильяни делал обычно не одну и даже не две зарисовки натуры, а несколько рисунков.

Нелюбимые он беспощадно уничтожал, а те, с которыми не хотел расставаться, продавал.

Известно – его постоянным покупателем был доктор Поль Александер. Доктор был не слишком богат, и потому Модильяни продавал ему картины по ничтожной цене.

Такими представляет себе отношения Ахматовой и Модильяни живописец Наталия Третьякова.

Однако Ахматова позже утверждала - доктор Александер ее не знал, но однажды увидев, спросил художника - кто эта стройная молодая женщина с тугим пучком затянутых темных волос на затылке?

И восхитился ее профилем...

В парижской газете «Русская мысль» за 20 октября 1993 года генуэзская славистка Докукина–Бобель заявила - на прошедшей летом того же года выставке в Венеции на рисунках Модильяни из коллекции доктора Поля Александера, представленных его внуками и правнуками, изображена Анна Ахматова.

P.S.

В 2003 году на аукционе Christie’s в Нью-Йорке картины Амедео Модильяни с изображением обнаженной женской натуры были проданы за баснословную цену, самая дорогая – за 27 млн долларов. Это стало тогда сенсацией.

Но среди них не было ни одного полотна из знаменитой серии картин и рисунков с изображением Анны Ахматовой, и ни одна из модильяновских ню даже отдаленно не напоминает одухотворенную Великую Ахматову.

Мы повторили публикацию 2-летней давности.