Бог в душе Люськи
Статья из архива
Бабушка Настя была очень набожной.
Когда родители отправляли Люську к ней на лето, она, будучи совсем маленькой, наблюдала, как бабушка молится и бьет поклоны.
Вся верхняя часть стены в горнице была завешана иконами. В углу висела главная, как определила Люська, икона, потому что под ней светилась лампадка.
Набожность бабушки никак не сказывалась на многочисленных внуках.
Люська никогда не слышала, чтобы бабушка что-то рассказывала, а, тем более, принуждала внуков к молитвам или каким-то ограничениям, связанным с верой.
При этом сама соблюдала все посты, ездила за тридевять земель в город в церковь молиться, так как жила в забытой Богом деревеньке за 8 км от железной дороги.
Единственное, в чем бабушка не смогла себе отказать - втайне от своей дочери - Люськиной мамы, ярой коммунистки, она покрестила всех ее детей.
Кроме шестого ребенка – Люськи.
Почему Люська выпала из списка, никто не знает, но она помнила разговор тетки Веры с бабушкой, когда та говорила - Люська спит с открытыми глазами, потому что не крещеная.
Свои отношения с верой и религией у Люськи были странные.
В детстве она ощущала присутствие в своей жизни кого-то большого и сильного, кто всегда наблюдал за ней, и старалась делать так, чтобы он не сердился.
Тогда это было довольно просто, потому что, если она и совершала что-то плохое, то потом находила виноватого - брата или одноклассника.
И всегда себя оправдывала.
В юности и молодости задумывалась об этом мало, наверное, потому, что в этом возрасте практически не бывает возможности побыть наедине с самим собой и, что называется, подумать о душе.
Потом был переезд в Израиль.
Первое посещение Иерусалима ошеломило.
Захватила атмосфера старого города, а при мысли, что все это происходило здесь, так закружилась голова, что пришлось срочно сесть.
Экскурсовод объяснила, что головокружение – обычное явление, особенно для тех, кто первый раз в Святом городе.
И Люська немного успокоилась.
Потом она приезжала не один раз, уже без головокружений проходила по Via Dolorosa - Дороге Скорби, воспринимая больше эмоционально, чем запоминая имена и названия исторических мест.
Представляя, как Он шел, неся крест, и даже о чем думал…
Странно было видеть: Крестный путь, улицы старого города, толпы паломников, идущих по базару, торговцы, предлагающие всякую всячину - все рядом…
На этих улочках у Люськи всегда было такое чувство, что вот - еще немного, она завернет за следующий поворот и окажется где-нибудь в 16-м веке.
Так сильно было ощущение перемещения во времени - прямо как в романе «Меж двух времен» Джека Финнея…
И даже оказавшись снова у Львиных ворот, она еще некоторое время находилась под этим впечатлением, была рассеяна и с трудом возвращалась к реальности.
Долгое время Люська думала о том,что надо восполнить упущение бабушки Насти и покреститься и даже начала наводить справки, как правильно это сделать - несколько дней поститься, посещать церковные службы и т.д.
Готовиться к таинству?
Что-то останавливало…
Она не могла понять – что именно?
И снова поехала в церковь просто послушать службу и чуть настроиться.
Почти ангельские голоса выводили песнопения, сквозь цветные стекла витражей внутрь проникали ажурные лучи света.
Душе было тепло, радостно, благостно…
Мысли о Боге и о себе захватили Люську, и она не заметила, что стоит на пути батюшки, который обходил по кругу молящихся, размахивая кадилом.
Люська видела, что он идет прямо на нее, но, не воспринимая реально происходящее, не сдвинулась с места.
Неизвестно, откуда - вынырнула пожилая женщина, не в облачении церковном, а в светской одежде, видимо, из тех, кто всегда чем-то помогают служителям.
Она кинулась к Люське с таким зверским выражением лица и так зашипела на нее, прогоняя с места, на котором та стояла, что Люська, испугавшись, отпрянула.
Батюшка прошел мимо, даже не взглянув на них.
Люська вышла из церкви потрясенная, забыв даже перекреститься.
Все ее благостное настроение улетучилось, словно и не было.
В глаза бросился маленький ларек перед входом, где продавались открытки, свечи, иконки.
Вспомнилось, как Он изгонял торговцев из храма, настроение стало еще хуже…
Опять увидела бабушку Настю, маленькую, худенькую в белом с горошками платке, как она сидит за столом и пьет пустой чай, макая в него черный сухарь – Великий пост…
Бог жил в ее душе – подумалось Люське, и вообще – а нужны ли посредники?
Живи правильно, старайся по мере возможности выполнять заповеди, молись наедине с собой, делай добрые дела, если получится – что еще надо?
И как часто случалось в Люськиной жизни, в тот же день она получила ответ на свои вопросы.
Позвонила подруга из дома по соседству и попросила пойти вместе с ней к соседу –инвалиду, который целый день не отвечает на телефон и звонки в дверь, а жена его, насколько известно, уехала за границу.
Пришли, долго искали ключ.
Открыли.
Мужчина, еще не старый, лежал без сознания на бетонном полу, упав с инвалидного кресла.
В запущенной холодной квартире посреди полного хаоса, первое, что бросалось в глаза - стоявшая на центральной полке яркая позолоченная икона Святой Богородицы, печальными глазами взиравшей на этот ужас…
Бабушка Настя была очень набожной.
Когда родители отправляли Люську к ней на лето, она, будучи совсем маленькой, наблюдала, как бабушка молится и бьет поклоны.
Вся верхняя часть стены в горнице была завешана иконами. В углу висела главная, как определила Люська, икона, потому что под ней светилась лампадка.
Набожность бабушки никак не сказывалась на многочисленных внуках.
Люська никогда не слышала, чтобы бабушка что-то рассказывала, а, тем более, принуждала внуков к молитвам или каким-то ограничениям, связанным с верой.
При этом сама соблюдала все посты, ездила за тридевять земель в город в церковь молиться, так как жила в забытой Богом деревеньке за 8 км от железной дороги.
Единственное, в чем бабушка не смогла себе отказать - втайне от своей дочери - Люськиной мамы, ярой коммунистки, она покрестила всех ее детей.
Кроме шестого ребенка – Люськи.
Почему Люська выпала из списка, никто не знает, но она помнила разговор тетки Веры с бабушкой, когда та говорила - Люська спит с открытыми глазами, потому что не крещеная.
Свои отношения с верой и религией у Люськи были странные.
В детстве она ощущала присутствие в своей жизни кого-то большого и сильного, кто всегда наблюдал за ней, и старалась делать так, чтобы он не сердился.
Тогда это было довольно просто, потому что, если она и совершала что-то плохое, то потом находила виноватого - брата или одноклассника.
И всегда себя оправдывала.
В юности и молодости задумывалась об этом мало, наверное, потому, что в этом возрасте практически не бывает возможности побыть наедине с самим собой и, что называется, подумать о душе.
Потом был переезд в Израиль.
Первое посещение Иерусалима ошеломило.
Захватила атмосфера старого города, а при мысли, что все это происходило здесь, так закружилась голова, что пришлось срочно сесть.
Экскурсовод объяснила, что головокружение – обычное явление, особенно для тех, кто первый раз в Святом городе.
И Люська немного успокоилась.
Потом она приезжала не один раз, уже без головокружений проходила по Via Dolorosa - Дороге Скорби, воспринимая больше эмоционально, чем запоминая имена и названия исторических мест.
Представляя, как Он шел, неся крест, и даже о чем думал…
Странно было видеть: Крестный путь, улицы старого города, толпы паломников, идущих по базару, торговцы, предлагающие всякую всячину - все рядом…
На этих улочках у Люськи всегда было такое чувство, что вот - еще немного, она завернет за следующий поворот и окажется где-нибудь в 16-м веке.
Так сильно было ощущение перемещения во времени - прямо как в романе «Меж двух времен» Джека Финнея…
И даже оказавшись снова у Львиных ворот, она еще некоторое время находилась под этим впечатлением, была рассеяна и с трудом возвращалась к реальности.
Долгое время Люська думала о том,что надо восполнить упущение бабушки Насти и покреститься и даже начала наводить справки, как правильно это сделать - несколько дней поститься, посещать церковные службы и т.д.
Готовиться к таинству?
Что-то останавливало…
Она не могла понять – что именно?
И снова поехала в церковь просто послушать службу и чуть настроиться.
Почти ангельские голоса выводили песнопения, сквозь цветные стекла витражей внутрь проникали ажурные лучи света.
Душе было тепло, радостно, благостно…
Мысли о Боге и о себе захватили Люську, и она не заметила, что стоит на пути батюшки, который обходил по кругу молящихся, размахивая кадилом.
Люська видела, что он идет прямо на нее, но, не воспринимая реально происходящее, не сдвинулась с места.
Неизвестно, откуда - вынырнула пожилая женщина, не в облачении церковном, а в светской одежде, видимо, из тех, кто всегда чем-то помогают служителям.
Она кинулась к Люське с таким зверским выражением лица и так зашипела на нее, прогоняя с места, на котором та стояла, что Люська, испугавшись, отпрянула.
Батюшка прошел мимо, даже не взглянув на них.
Люська вышла из церкви потрясенная, забыв даже перекреститься.
Все ее благостное настроение улетучилось, словно и не было.
В глаза бросился маленький ларек перед входом, где продавались открытки, свечи, иконки.
Вспомнилось, как Он изгонял торговцев из храма, настроение стало еще хуже…
Опять увидела бабушку Настю, маленькую, худенькую в белом с горошками платке, как она сидит за столом и пьет пустой чай, макая в него черный сухарь – Великий пост…
Бог жил в ее душе – подумалось Люське, и вообще – а нужны ли посредники?
Живи правильно, старайся по мере возможности выполнять заповеди, молись наедине с собой, делай добрые дела, если получится – что еще надо?
И как часто случалось в Люськиной жизни, в тот же день она получила ответ на свои вопросы.
Позвонила подруга из дома по соседству и попросила пойти вместе с ней к соседу –инвалиду, который целый день не отвечает на телефон и звонки в дверь, а жена его, насколько известно, уехала за границу.
Пришли, долго искали ключ.
Открыли.
Мужчина, еще не старый, лежал без сознания на бетонном полу, упав с инвалидного кресла.
В запущенной холодной квартире посреди полного хаоса, первое, что бросалось в глаза - стоявшая на центральной полке яркая позолоченная икона Святой Богородицы, печальными глазами взиравшей на этот ужас…
