Сон лицедеев
В моем прекрасном сне вы были похожи на Бунина, с той самой фотографии, где он сидит в пол-оборота, воротничок-стоечка, черный галстук бантом, ну вы помните, конечно...
Я поднималась по лестнице, и вдруг увидела Вас, такого внезапного и прекрасного, такого потерянного когда-то, и вдруг обретенного вновь, что у меня перехватило дыхание.
Не смея прервать вашу беседу с каким-то юношей, я стояла рядом, жадно ожидая минуту сближения.
Вы словно поняли, и, не прерываясь, молча прижали меня к себе, и в этот момент я ощутила (!) радость Встречи, почувствовала, как трепещет ваша душа под белой накрахмаленной рубашкой, и как хочется вам поскорее со мной заговорить, но отвлекают какие-то люди, подходят и говорят о своем...
Не правда ли, ради такой Встречи можно жать долго, только бы узнать ее, только бы почуять, хотя бы раз в жизни, а повторов и не бывает.
Я удивилась тому, что не была извещена о вашем появлении, и хотела спросить почему, но нам никак не удавалось заговорить.
Все самое лучшее, как известно, случается неожиданно, когда перестаешь ждать.
Пошел дождь, и вы сказали, что мы пойдем смотреть дождь, и ушли вперед, увлекая меня.
И, в замедленном темпе, как бы чуть приподнимаясь над землей, переступая лужи, одета в прозрачную розовую блузку в крупные цветы, я бежала так легко, словно парила, приближаясь к вам.
Но сбилась немного, и оказалась среди людей, которые торговали старыми пластинками...
А вы ждали неподалеку, один, у сваленных деревьев.
И, в тот момент, когда мы, наконец-то, встретились, я проснулась.
Жизнь поджидает там, где кончается сон.
Кафе в центре города, куда мы зашли, скрываясь от пронизывающего холода серого воскресного дня, имело французское название.
Но хозяева - выходцы с Ближнего Востока, привнесли в него столько своей особенной культуры, что и декорации в европейском стиле, и французская музыка, и даже красное вино не помогли, а напротив, в сочетании с обильной арабской речью за стойкой, французское вино из коробки придавало дополнительное ощущение обмана и фальши.
Мы сидим за столиком у окна, откуда хорошо видна серая, мощеная булыжником, пустынная улица.
Десятки глаз обращены в мою сторону. Вы смотрите на меня восхищенно, определив свое первенство.
А я смотрю на вас и знаю, что никогда больше не будете вы таким помолодевшим, таким подтянутым, полным жизненной энергии и сил, с такими светящимися глазами, поскольку именно сейчас вы есть то, что я в вас вижу.
Еще ни что не обозначило себя ни цветом, ни контуром, - но почему так трепетно бьется сердце в предвкушении весны.
И воздух наполнен ароматами свежести.
И внутреннее чутье улавливает таинственные звуки, доносящиеся откуда-то извне, словно кто-то нашептывает мне на ухо:
... Я твое безумие...
...Край подола легкого платья, шелковая кайма,
белая атласная лента...
Скользи в руках моих, скользи и срывайся,
и возвращайся вновь легким бризом дыхания,
волной отчаянного желания остановить,
прижать к груди,
почувствовать бесконечную негу твоей кожи,
и аромат холодных волос .
Ты ангел.
Ты мое безумие.
И когда серые капли дождя растревожат сердце, -
возникнешь в дымке света,
словно нежное прикосновение бабочки,
словно теплый воск, податливый и мягкий,
становясь формой, образом, тобой.
Что вызывает в нас растерянность перед грядущими событиями: ощущение ли их, или знание пути?
И совсем не важно, что говорится при этом, ведь слово сказанное есть не то же самое, что мысли, или желание, или действие.
День святого Валентина, он же день всех влюбленных, у нас называется днем всех сердец. Мы будем пить французское шампанское, и говорить, говорить...
- Простите, но вышло ужасно глупо, - я уже пообещал своей бывшей сослуживице, она живет за городом, что приеду к ней.
- А зачем?
- Навестить, пообщаться...
- От одиночества, разве?
Поправлю звездочку - заколку в волосах, вам ведь нравится открытый лоб, и открытые лица.
Научившись различать где истина, а где слова, - перемещаю сама себя в другое измерение, где и деревья выше, и воздух чище.
И так приятно идти вдвоем по тропинке у озера.
Словно зверь глубоко внутри, -
Одиночества тайный страх.
Так качается и гудит
Ночь, запутавшись в проводах,
Так врывается на заре
Боль в висках, словно камертон...
И до времени загнан зверь,
И бессилен, но злобен он...
Что ж насытить пора теперь,
Но не падалью, чтоб унять,
А приятием всех потерь, -
Словно сердце закрыть в печать.
Явь наполнится, но уже
Не по желобу, не в песок,
А живым со креста сошед,
Лишь судьба, словно поясок...
На дорогу ступить едва, -
Но все тверже, смелее шаг...
И один, - означает два,
И дыхание, - жизни такт.
...Ты моя свобода, воспитанная на каменной твердости идеалам,
ты снежная накидка, вспорхнувшая над землей в преддверии декабря.
Но все, что я знаю о тебе, - помещается в одной маленькой капле воды в океане,
где ты и океан, и капля,
и все это так вечно, так близко сердцу,
что кажется, что не забывалось никогда,
и было,
и вот опять возникло с какой то таинственной и яркой силой,
обдувая свежестью,
и зажигая в крови желание гореть,
неистовое желание жить.
Ко мне, светлые и радостные звуки,
вливайтесь в мелодию моего сердца!
Возносите его высоко- высоко,
туда, где и душа поет вместе с лучами солнца,
туда, где обещано все для нас, для любви.
Целый день чистила от ужасных комментариев книгу Фазиля Искандера \" Яблоня, шелестящая под ветерком\", которую выписывали для чтения в местную тюрьму.
Поскольку здесь не принято разбираться кто это сделал, или реагировать на такие вещи, - книгу просто выбрасывают.
Я стирала карандашные пометки, отрезала с полей тексты, написанные ручкой, заклеивала белой бумагой пошлые надписи.
Теперь эта книга моя. И как раз сегодня у Искандера юбилей.
Передайте мои поздравления автору.
Тюльпаны в цвет костра, и пахнут медом.
Ощущение драгоценности игристого и пьянящего французского вина возможно лишь в присутствии истинного чуда, волшебства момента, основанного на духовном единении.
А если этого нет, - то шампанское превращается в пузыри, всего лишь газировка. И аромат Франции исчезает.
- У львов в Африке тоже тяжелая жизнь, - констатируете вы, глядя видеосюжет о львице и львятах, которые прижимаются друг к другу, - и добавляете: всем трудно создать семью.
Переключаем каналы. Опять Крым...- Они кого- то там не пустили, унизили, и ему пришлось вернуться.
Фильм о тонущем корабле - Минититаник...
Дальше уже не смотрели.
- Ну всё, мне пора идти. Хватит мисиг (нежиться в уюте – по-шведски) на сегодня.
Встал и ушел.
- А завтра?
- Сделаем паузу.
И кто бы мог подумать, что пауза затянется так надолго.
Покупка билетов на концерт тормозилась явным противодействием компьютера, его упорным отказом реагировать на команды.
На схеме концертного зала, открытой в отдельном окне, места исчезали на глазах, - их скупали другие, более удачливые.
И вот уже исчезло то место, которое я зарезервировала для вас, рядом со мной. Но попытка за попыткой, еще и еще раз, - и, наконец, есть подтверждение двух билетов.
Ура! Мы идем на концерт!
Может быть стоило прекратить сразу же, как только возникли проблемы с оплатой, поскольку это было ни что иное, как знаки судьбы, и пора бы уже научиться их читать.
Но желание побывать с вами в театре превозмогло рассудок.
Как жаль, но я не могу принять ваше приглашение. Она уже специально взяла отпуск, и приготовила мне какой то сюрприз...
«Но мё ките па» - не покидай меня, поет Жак Брель. Блудный сын вернется, - утешает Библия, - не теряй надежду...
Бремя страстей человеческих, где побеждает сиюминутность удовольствия, а не понимания сути. От этого жизнь превращается в пытку, в вихрь страданий, а самое главное так и остается не познанным.
Страсти порой захватывают, но задача в том, чтобы научиться управлять ими, и переплавлять плохое в хорошее, без обиды или желания подчинять.
И как подарок, как живой диалог: Паваротти \"Nessum dorma\" рано утром.
Поразительные интонации арии, ведь это должна быть музыка, отражающая злые намерения принцессы, не так ли? Она приказывает всем не спать, чтобы к утру угадать имя. Но Паваротти, и Пучини, - делают все таким возвышенно-божественным, что создается ощущение полета, и разжигается жизненный огонь.
Суть не в содержании, но в том, что мы слышим своим внутренним ухом.
Так же необычно, как внезапная замена обиды на понимание структуры жизни, её канвы. Поэтому, очевидно, хотелось слушать именно эту музыку, замешанную на постижении тайны.
И вдруг невероятное солнце залило всё вокруг, и в груди затрепетало что - то неистовое, что то жгучее, требующее участия, переполняющее внутренним светом, своим особенным торжеством.
...Спасибо Тебе!
И опять Павароти и Мария Карей: «Герой», - когда можно смотреть на женщину, и понимать, что ничего, кроме восхищения она не вызывает...
...Все ли я полон тобой, твоей волоокой любовью,
когда и не вижу тебя, но знаю, что ты существуешь где то рядом,
в одном пространстве со мной,
и от этого солнце светит еще ярче,
и воздух наполняется ароматами твоей ласки.
Мой ребенок, возлюбленная моя,
прости мне все бесчисленные обиды этого мира,
вплоть до последней мельчайшей морщинки на твоем лице,
поскольку я здесь, чтобы оберегать тебя от невзгод,
чтобы заботится о тебе.
И если когда нибудь я устану,
или захочу уйти, - не дай мне забыться,
не отпускай меня: мой предел и мое естество.
Ведь что я без тебя? - не половина, не целое, не путь, и не мечта.
Не отпускай же меня, даже в самые трудные дни наших распрей,
поскольку не миновать их, буде живем, и есмь людьми.
Любовь моя всесильна,
она поднимает,
она обнимает,
она потчует,
она дарит.
Какое же движение души необходимо для того, чтобы удовольствие от владения перевернуть в радость обладания.
Зеркало, которое я поднесла к его лицу, оказалось магическим: оно не просто похитило, оно исказило (?), потому что, взглянув на образ в зеркале, я не узнала того, к которому привязалась душой.
Это был совсем уже другой, незнакомый и чужой человек.
Но ведь я сама поднесла ему это зеркало...
Все могло бы остаться как прежде.
Оно исказило меня тоже, как будто растревожило волнами и содроганием весь мой облик, отчего стало тяжело дышать, и заболело сердце, и навалилась страшная усталость.
Все прошло, когда я перестала в него смотреть...
Зато наступивший выходной можно провести в свое удовольствие. Например, затеять перестановку мебели в спальне, заранее зная, что шансов что- то на что-то поменять совсем нет.
И, открыв окно, пустить в комнату свежий весенний воздух, упрямо двигать и ворочать несложную обстановку, потом все вернуть на место, при этом разбить настольную лампочку, оставшуюся от прежней невеселой жизни, так, что брызгами разлетятся мелкие стеклышки, которые долго и тщательно буду выметать, а потом выброшу вместе с мусором, как будто освобожусь, наконец, от остатков безмолвного ночного света прошлого.
Каждый раз, когда я отпускаю из сердца обиду, я высвобождаю место для любви, и становлюсь собой.
«Stabat Mater» Дворжака по особому звучит именно в церкви.
Чистый и глубинный женский голос - альт, вытаскивает из тайника подсознания что то сокровенное, запрятанное далеко и прочно.
Предшествующие звуки лишь подготавливают для основного.
И вот запела, и мы, еще не зная друг друга, стали единым целым, соединенные мостиком, общим полем, как переливающиеся сосуды, извергая из себя всю прежнюю боль, обиды, и страдание; наполняясь новым чувством торжества жизни, и радости познания собственного пути.
Это и без слов узнавание, на внутреннем уровне, ценой своей души.
Это настоящее увлечение человеком, когда погружаешься в его мысли, кровью приникаешь к нему, и начинаешь дышать с ним в унисон.
Научи понимать тех людей, что приводишь ко мне.
Но вначале всего обозначь, где предел понимания.
Ибо дашь мне страдать, но не боле чем сил или знания,
Ибо здесь и сейчас, - в одиночестве, и в стороне
От событий,- душою Твоя!
Что ни птицы поют,— но никто кроме нас их не слышит...
И все та же лучом освещенная в храме скамья,
И уже по слогам я читаю послания свыше...
Научи принимать каждый жест ощущая, любя,
Разве все, что написано, — понято было иначе?
Ибо чую: такая любовь впереди у меня...
И в слезах не обида, не горечь — от радости плачу.
Рядом со мной симпатичный мужчина в голубом свитере.
На какое-то мгновение, пока звучала музыка, и возносились голоса, - мы с ним соприкоснулись судьбами.
Но, как только закончился концерт, он ушел, поблагодарив за компанию. Ушел навсегда, унося так и не состоявшуюся встречу.
Я вошла в автобус, и села на первое же свободное сиденье.
Молодой араб сбоку тут же запел молитву, все усиливая и усиливая звук, словно поворачивая ручку громкости невидимого радио, а я пыталась понять: то ли мы с ним сейчас вдвоем под прикрытием Аллаха, поскольку на глубинном уровне Бог у нас общий, то ли он молится, чтобы защититься от меня, потому, что я воплощение зла - на мне нет платка, и корона золотистых волосы вьющимися лучами обрамляют мою голову, как византийское солнце.
Автобус притормозил на повороте, и салон дружно отозвался звяканьем пивных бутылок в фирменных пакетах Систембулагета (название магазинов по продаже алкоголя в Швеции). У людей суббота!
Ах, да, тот концерт, на который мы не пошли вместе.
Дирижер - весь подчеркнутое достоинство и ум, без привычки вихляться или изгибаться ужом над подиумом: то поведет плечом, то легким жестом, или улыбкой, словно намекает оркестру. И оркестр так нежно, так великолепно, так искренне звучит в унисон с виолончелью и скрипкой, которые и не солируют вовсе, а дышат, то мурлыча, то взвиваясь голосистым смехом, то замирая в восторге... и все разом, дополняя друг друга, переглядываясь... Чудесно!
В антракте меня останавливает незнакомая женщина.
- Ты одна? Я тоже. Хочешь пойти со мной, мы встречаемся тут с друзьями...
И вот уже какая-то Бригитта достала из сумочки красную книжицу, точь-в-точь советский паспорт, и положила на стол, рядом с фужером белого вина, которое она никак не могла начать пить, из за желания доказать нам, что у нас плохие места, резким движением открыла последнюю страницу, и рванула оттуда кусок чистого листка.
Сердце ёкнуло.
Поняв, или почуяв, она победно развенчала момент: это шутка, всего лишь сувенирная записная книжка.
Бригитта нарисовала огромную точку вверху, и две по бокам: тут вы сидите. Потом провела от центра (сцены) две расходящиеся линии, так, что обрадовался треугольник с нашими местами внутри, и написала: « мертвая зона». Сюда звук не попадает, все уходит в сторону. Лучшие места сбоку: 1,2,3...
Но что же мы все время слушали, в таком случае?
Работа доставляет мне невероятную радость общения с людьми.
Практикантка Добрила - косовская хорватка, говорит, что ее имя происходит от «добро», она добрая. В белых кружевных перчатках выше локтя, в длинной узкой юбке и светлой блузке застегнутой под горлышко, в туфлях на высоком каблуке, - она стоит у информационного стола, и нажимает кнопки компьютера.
Я перетаскиваю книги, и вытираю влажной тряпкой пыльные полки.
- Не туда пошла, - замечаю я, надо бы в театр, такая актриса пропала.
- Ты тоже не туда, - отвечает мне она, но мы все хотим работать в библиотеке.
Скоро откроется передвижной филиал, и мы с Анитой перевозим на её машине тяжелые ящики с книгами и громоздкие полки.
Одну из них я с трудом везу на тележке к выходу. Края куртки хлопают, как крылья, мешая передвигаться, напряжение выходит на лицо жаркими пятнами красноты.
Добрила с усмешкой пропускает меня в дверях: «Адвокат Вера идет...».
Почему-то именно сегодня утром, когда шла на работу, вспоминала, что раньше я была адвокатом.
Мы притягиваем в жизнь всё, о чем думаем.
В таких гротескных формах иногда...
«У» без наклона - просто «У». А если повернуть букву параллельно линии горизонта — то будет черточка, минус, нет ничего. А если сбоку поставить восклицательный знак - то будет восторг, эмоциональный подъем.
Все зависит от того, с какой точки смотреть.
Что-то не так с замками в окрестностях Гётебурга.
Каждый раз, когда я их посещала, испытывала сплошные разочарования: то ли погода не совпадала, то ли не с теми людьми приезжала.
Как странно, что к тому же замку мы с вами подъехали совершенно с другого места, и так долго не могли найти дорогу, - плутали в окрестностях в поисках настоящего, искомого, в поисках сути.
И, когда вдруг отыскали путь, все стало так легко и ясно, так правильно и понятно, что и вопросов не возникло: «почему».
День настигал то мелкими белыми цветами посреди полянки, то поворотом к озеру, то ободранными стенами замка, того самого, который представлялся нам чудом, за которым мы так долго ехали, то многоголосием солнечной веранды переполненного кафе.
Однако настоящее чудо было совсем рядом.
- Лошадка! Лошадка! - подзываю я. Но она пугается странных слов, и убегает: это незнакомый ей язык, никто не говорил с ней раньше по-русски.
Я продолжаю звать. И только интонации, только вложенные в слова звуки моей любви освобождают ее от страха, и она подходит, и дружественно сует в приветствии свою огромную коричневую морду с добрыми глазами, и зачесанной вправо длинной смолисто- черной челкой.
Живые существа, будь то люди, животные, или даже растения, наделены особым инструментом, чутьем, способностью различать суть обращения к ним, и общаются между собой при помощи неизвестного, но сущего языка.
Мы слышим внутренним ухом, чуем изнутри, интуитивно направляясь в нужную сторону.
Это как гравитация, как магнит, как тайна, что притягивает.
Почему мне хочется плакать, когда я смотрю на цветы и думаю о вас?
Вы всегда приносили мне цветы...
Моя смородина, - говорите вы. И главное в этом не ахти каком комплименте слово \"моя\".
Когда вы рядом - все просто, и уходит желание спорить или доказывать. И легко смеяться вашим шуткам, и своим мыслям, подхватываемым вами.
Все становится на свои места, и так все понятно, что кажется видна структура происходящего.
И ничего не надо говорить или объяснять, и хочется просто молчать, сидя рядом на скамейке в парке, подставив лицо весеннему солнцу, и наслаждаться тишиной, ощущая всем естеством покой и блаженство.
Мы подбираем друзей или союзников по простому принципу: потому, как именно чувствуем себя рядом с этим человеком.
Можно просто знать, что тот другой существует, и все становится правильным и ясным.
Если вместе спокойно и легко — то это твой человек, а если дискомфорт, то это ошибка.
И не стоит цепляться. Лучше сразу отпустить.
А иначе придется переделывать себя, потому, что изменить ситуацию или кардинально поменять что-то в своей жизни можно лишь тогда, когда поменяешь свой образ мысли.
Принимать или нет зависит только от нас самих.
И я посылаю вам письмо, полное солнечных лучей и красивых фотографий нашего дня в окрестностях замка, на которое, конечно, не получу ответа, до того самого момента, пока не сообщу, что у меня есть два билета в театр, и представлю, как обрадуетесь вы.
И вы ответите, что, к сожалению, уже приняли другое приглашение, как раз в то же время, и поэтому не можете пойти со мной...
Теперь я понимаю, в какой форме жизнь привнесла в реалии мечту побывать вместе с вами в театре.
Ведь если очень желать чего-нибудь, и упорно представлять себе это, то мысли материализуются.
Вот и театр, пожалуйста...и мы - актеры.
И это как раз та часть моего сна, где я сбилась с пути, и старые пластинки...
И я вот-вот проснусь.
- Люблю твоё сердце...
Я поднималась по лестнице, и вдруг увидела Вас, такого внезапного и прекрасного, такого потерянного когда-то, и вдруг обретенного вновь, что у меня перехватило дыхание.
Не смея прервать вашу беседу с каким-то юношей, я стояла рядом, жадно ожидая минуту сближения.
Вы словно поняли, и, не прерываясь, молча прижали меня к себе, и в этот момент я ощутила (!) радость Встречи, почувствовала, как трепещет ваша душа под белой накрахмаленной рубашкой, и как хочется вам поскорее со мной заговорить, но отвлекают какие-то люди, подходят и говорят о своем...
Не правда ли, ради такой Встречи можно жать долго, только бы узнать ее, только бы почуять, хотя бы раз в жизни, а повторов и не бывает.
Я удивилась тому, что не была извещена о вашем появлении, и хотела спросить почему, но нам никак не удавалось заговорить.
Все самое лучшее, как известно, случается неожиданно, когда перестаешь ждать.
Пошел дождь, и вы сказали, что мы пойдем смотреть дождь, и ушли вперед, увлекая меня.
И, в замедленном темпе, как бы чуть приподнимаясь над землей, переступая лужи, одета в прозрачную розовую блузку в крупные цветы, я бежала так легко, словно парила, приближаясь к вам.
Но сбилась немного, и оказалась среди людей, которые торговали старыми пластинками...
А вы ждали неподалеку, один, у сваленных деревьев.
И, в тот момент, когда мы, наконец-то, встретились, я проснулась.
Жизнь поджидает там, где кончается сон.
Кафе в центре города, куда мы зашли, скрываясь от пронизывающего холода серого воскресного дня, имело французское название.
Но хозяева - выходцы с Ближнего Востока, привнесли в него столько своей особенной культуры, что и декорации в европейском стиле, и французская музыка, и даже красное вино не помогли, а напротив, в сочетании с обильной арабской речью за стойкой, французское вино из коробки придавало дополнительное ощущение обмана и фальши.
Мы сидим за столиком у окна, откуда хорошо видна серая, мощеная булыжником, пустынная улица.
Десятки глаз обращены в мою сторону. Вы смотрите на меня восхищенно, определив свое первенство.
А я смотрю на вас и знаю, что никогда больше не будете вы таким помолодевшим, таким подтянутым, полным жизненной энергии и сил, с такими светящимися глазами, поскольку именно сейчас вы есть то, что я в вас вижу.
Еще ни что не обозначило себя ни цветом, ни контуром, - но почему так трепетно бьется сердце в предвкушении весны.
И воздух наполнен ароматами свежести.
И внутреннее чутье улавливает таинственные звуки, доносящиеся откуда-то извне, словно кто-то нашептывает мне на ухо:
... Я твое безумие...
...Край подола легкого платья, шелковая кайма,
белая атласная лента...
Скользи в руках моих, скользи и срывайся,
и возвращайся вновь легким бризом дыхания,
волной отчаянного желания остановить,
прижать к груди,
почувствовать бесконечную негу твоей кожи,
и аромат холодных волос .
Ты ангел.
Ты мое безумие.
И когда серые капли дождя растревожат сердце, -
возникнешь в дымке света,
словно нежное прикосновение бабочки,
словно теплый воск, податливый и мягкий,
становясь формой, образом, тобой.
Что вызывает в нас растерянность перед грядущими событиями: ощущение ли их, или знание пути?
И совсем не важно, что говорится при этом, ведь слово сказанное есть не то же самое, что мысли, или желание, или действие.
День святого Валентина, он же день всех влюбленных, у нас называется днем всех сердец. Мы будем пить французское шампанское, и говорить, говорить...
- Простите, но вышло ужасно глупо, - я уже пообещал своей бывшей сослуживице, она живет за городом, что приеду к ней.
- А зачем?
- Навестить, пообщаться...
- От одиночества, разве?
Поправлю звездочку - заколку в волосах, вам ведь нравится открытый лоб, и открытые лица.
Научившись различать где истина, а где слова, - перемещаю сама себя в другое измерение, где и деревья выше, и воздух чище.
И так приятно идти вдвоем по тропинке у озера.
Словно зверь глубоко внутри, -
Одиночества тайный страх.
Так качается и гудит
Ночь, запутавшись в проводах,
Так врывается на заре
Боль в висках, словно камертон...
И до времени загнан зверь,
И бессилен, но злобен он...
Что ж насытить пора теперь,
Но не падалью, чтоб унять,
А приятием всех потерь, -
Словно сердце закрыть в печать.
Явь наполнится, но уже
Не по желобу, не в песок,
А живым со креста сошед,
Лишь судьба, словно поясок...
На дорогу ступить едва, -
Но все тверже, смелее шаг...
И один, - означает два,
И дыхание, - жизни такт.
...Ты моя свобода, воспитанная на каменной твердости идеалам,
ты снежная накидка, вспорхнувшая над землей в преддверии декабря.
Но все, что я знаю о тебе, - помещается в одной маленькой капле воды в океане,
где ты и океан, и капля,
и все это так вечно, так близко сердцу,
что кажется, что не забывалось никогда,
и было,
и вот опять возникло с какой то таинственной и яркой силой,
обдувая свежестью,
и зажигая в крови желание гореть,
неистовое желание жить.
Ко мне, светлые и радостные звуки,
вливайтесь в мелодию моего сердца!
Возносите его высоко- высоко,
туда, где и душа поет вместе с лучами солнца,
туда, где обещано все для нас, для любви.
Целый день чистила от ужасных комментариев книгу Фазиля Искандера \" Яблоня, шелестящая под ветерком\", которую выписывали для чтения в местную тюрьму.
Поскольку здесь не принято разбираться кто это сделал, или реагировать на такие вещи, - книгу просто выбрасывают.
Я стирала карандашные пометки, отрезала с полей тексты, написанные ручкой, заклеивала белой бумагой пошлые надписи.
Теперь эта книга моя. И как раз сегодня у Искандера юбилей.
Передайте мои поздравления автору.
Тюльпаны в цвет костра, и пахнут медом.
Ощущение драгоценности игристого и пьянящего французского вина возможно лишь в присутствии истинного чуда, волшебства момента, основанного на духовном единении.
А если этого нет, - то шампанское превращается в пузыри, всего лишь газировка. И аромат Франции исчезает.
- У львов в Африке тоже тяжелая жизнь, - констатируете вы, глядя видеосюжет о львице и львятах, которые прижимаются друг к другу, - и добавляете: всем трудно создать семью.
Переключаем каналы. Опять Крым...- Они кого- то там не пустили, унизили, и ему пришлось вернуться.
Фильм о тонущем корабле - Минититаник...
Дальше уже не смотрели.
- Ну всё, мне пора идти. Хватит мисиг (нежиться в уюте – по-шведски) на сегодня.
Встал и ушел.
- А завтра?
- Сделаем паузу.
И кто бы мог подумать, что пауза затянется так надолго.
Покупка билетов на концерт тормозилась явным противодействием компьютера, его упорным отказом реагировать на команды.
На схеме концертного зала, открытой в отдельном окне, места исчезали на глазах, - их скупали другие, более удачливые.
И вот уже исчезло то место, которое я зарезервировала для вас, рядом со мной. Но попытка за попыткой, еще и еще раз, - и, наконец, есть подтверждение двух билетов.
Ура! Мы идем на концерт!
Может быть стоило прекратить сразу же, как только возникли проблемы с оплатой, поскольку это было ни что иное, как знаки судьбы, и пора бы уже научиться их читать.
Но желание побывать с вами в театре превозмогло рассудок.
Как жаль, но я не могу принять ваше приглашение. Она уже специально взяла отпуск, и приготовила мне какой то сюрприз...
«Но мё ките па» - не покидай меня, поет Жак Брель. Блудный сын вернется, - утешает Библия, - не теряй надежду...
Бремя страстей человеческих, где побеждает сиюминутность удовольствия, а не понимания сути. От этого жизнь превращается в пытку, в вихрь страданий, а самое главное так и остается не познанным.
Страсти порой захватывают, но задача в том, чтобы научиться управлять ими, и переплавлять плохое в хорошее, без обиды или желания подчинять.
И как подарок, как живой диалог: Паваротти \"Nessum dorma\" рано утром.
Поразительные интонации арии, ведь это должна быть музыка, отражающая злые намерения принцессы, не так ли? Она приказывает всем не спать, чтобы к утру угадать имя. Но Паваротти, и Пучини, - делают все таким возвышенно-божественным, что создается ощущение полета, и разжигается жизненный огонь.
Суть не в содержании, но в том, что мы слышим своим внутренним ухом.
Так же необычно, как внезапная замена обиды на понимание структуры жизни, её канвы. Поэтому, очевидно, хотелось слушать именно эту музыку, замешанную на постижении тайны.
И вдруг невероятное солнце залило всё вокруг, и в груди затрепетало что - то неистовое, что то жгучее, требующее участия, переполняющее внутренним светом, своим особенным торжеством.
...Спасибо Тебе!
И опять Павароти и Мария Карей: «Герой», - когда можно смотреть на женщину, и понимать, что ничего, кроме восхищения она не вызывает...
...Все ли я полон тобой, твоей волоокой любовью,
когда и не вижу тебя, но знаю, что ты существуешь где то рядом,
в одном пространстве со мной,
и от этого солнце светит еще ярче,
и воздух наполняется ароматами твоей ласки.
Мой ребенок, возлюбленная моя,
прости мне все бесчисленные обиды этого мира,
вплоть до последней мельчайшей морщинки на твоем лице,
поскольку я здесь, чтобы оберегать тебя от невзгод,
чтобы заботится о тебе.
И если когда нибудь я устану,
или захочу уйти, - не дай мне забыться,
не отпускай меня: мой предел и мое естество.
Ведь что я без тебя? - не половина, не целое, не путь, и не мечта.
Не отпускай же меня, даже в самые трудные дни наших распрей,
поскольку не миновать их, буде живем, и есмь людьми.
Любовь моя всесильна,
она поднимает,
она обнимает,
она потчует,
она дарит.
Какое же движение души необходимо для того, чтобы удовольствие от владения перевернуть в радость обладания.
Зеркало, которое я поднесла к его лицу, оказалось магическим: оно не просто похитило, оно исказило (?), потому что, взглянув на образ в зеркале, я не узнала того, к которому привязалась душой.
Это был совсем уже другой, незнакомый и чужой человек.
Но ведь я сама поднесла ему это зеркало...
Все могло бы остаться как прежде.
Оно исказило меня тоже, как будто растревожило волнами и содроганием весь мой облик, отчего стало тяжело дышать, и заболело сердце, и навалилась страшная усталость.
Все прошло, когда я перестала в него смотреть...
Зато наступивший выходной можно провести в свое удовольствие. Например, затеять перестановку мебели в спальне, заранее зная, что шансов что- то на что-то поменять совсем нет.
И, открыв окно, пустить в комнату свежий весенний воздух, упрямо двигать и ворочать несложную обстановку, потом все вернуть на место, при этом разбить настольную лампочку, оставшуюся от прежней невеселой жизни, так, что брызгами разлетятся мелкие стеклышки, которые долго и тщательно буду выметать, а потом выброшу вместе с мусором, как будто освобожусь, наконец, от остатков безмолвного ночного света прошлого.
Каждый раз, когда я отпускаю из сердца обиду, я высвобождаю место для любви, и становлюсь собой.
«Stabat Mater» Дворжака по особому звучит именно в церкви.
Чистый и глубинный женский голос - альт, вытаскивает из тайника подсознания что то сокровенное, запрятанное далеко и прочно.
Предшествующие звуки лишь подготавливают для основного.
И вот запела, и мы, еще не зная друг друга, стали единым целым, соединенные мостиком, общим полем, как переливающиеся сосуды, извергая из себя всю прежнюю боль, обиды, и страдание; наполняясь новым чувством торжества жизни, и радости познания собственного пути.
Это и без слов узнавание, на внутреннем уровне, ценой своей души.
Это настоящее увлечение человеком, когда погружаешься в его мысли, кровью приникаешь к нему, и начинаешь дышать с ним в унисон.
Научи понимать тех людей, что приводишь ко мне.
Но вначале всего обозначь, где предел понимания.
Ибо дашь мне страдать, но не боле чем сил или знания,
Ибо здесь и сейчас, - в одиночестве, и в стороне
От событий,- душою Твоя!
Что ни птицы поют,— но никто кроме нас их не слышит...
И все та же лучом освещенная в храме скамья,
И уже по слогам я читаю послания свыше...
Научи принимать каждый жест ощущая, любя,
Разве все, что написано, — понято было иначе?
Ибо чую: такая любовь впереди у меня...
И в слезах не обида, не горечь — от радости плачу.
Рядом со мной симпатичный мужчина в голубом свитере.
На какое-то мгновение, пока звучала музыка, и возносились голоса, - мы с ним соприкоснулись судьбами.
Но, как только закончился концерт, он ушел, поблагодарив за компанию. Ушел навсегда, унося так и не состоявшуюся встречу.
Я вошла в автобус, и села на первое же свободное сиденье.
Молодой араб сбоку тут же запел молитву, все усиливая и усиливая звук, словно поворачивая ручку громкости невидимого радио, а я пыталась понять: то ли мы с ним сейчас вдвоем под прикрытием Аллаха, поскольку на глубинном уровне Бог у нас общий, то ли он молится, чтобы защититься от меня, потому, что я воплощение зла - на мне нет платка, и корона золотистых волосы вьющимися лучами обрамляют мою голову, как византийское солнце.
Автобус притормозил на повороте, и салон дружно отозвался звяканьем пивных бутылок в фирменных пакетах Систембулагета (название магазинов по продаже алкоголя в Швеции). У людей суббота!
Ах, да, тот концерт, на который мы не пошли вместе.
Дирижер - весь подчеркнутое достоинство и ум, без привычки вихляться или изгибаться ужом над подиумом: то поведет плечом, то легким жестом, или улыбкой, словно намекает оркестру. И оркестр так нежно, так великолепно, так искренне звучит в унисон с виолончелью и скрипкой, которые и не солируют вовсе, а дышат, то мурлыча, то взвиваясь голосистым смехом, то замирая в восторге... и все разом, дополняя друг друга, переглядываясь... Чудесно!
В антракте меня останавливает незнакомая женщина.
- Ты одна? Я тоже. Хочешь пойти со мной, мы встречаемся тут с друзьями...
И вот уже какая-то Бригитта достала из сумочки красную книжицу, точь-в-точь советский паспорт, и положила на стол, рядом с фужером белого вина, которое она никак не могла начать пить, из за желания доказать нам, что у нас плохие места, резким движением открыла последнюю страницу, и рванула оттуда кусок чистого листка.
Сердце ёкнуло.
Поняв, или почуяв, она победно развенчала момент: это шутка, всего лишь сувенирная записная книжка.
Бригитта нарисовала огромную точку вверху, и две по бокам: тут вы сидите. Потом провела от центра (сцены) две расходящиеся линии, так, что обрадовался треугольник с нашими местами внутри, и написала: « мертвая зона». Сюда звук не попадает, все уходит в сторону. Лучшие места сбоку: 1,2,3...
Но что же мы все время слушали, в таком случае?
Работа доставляет мне невероятную радость общения с людьми.
Практикантка Добрила - косовская хорватка, говорит, что ее имя происходит от «добро», она добрая. В белых кружевных перчатках выше локтя, в длинной узкой юбке и светлой блузке застегнутой под горлышко, в туфлях на высоком каблуке, - она стоит у информационного стола, и нажимает кнопки компьютера.
Я перетаскиваю книги, и вытираю влажной тряпкой пыльные полки.
- Не туда пошла, - замечаю я, надо бы в театр, такая актриса пропала.
- Ты тоже не туда, - отвечает мне она, но мы все хотим работать в библиотеке.
Скоро откроется передвижной филиал, и мы с Анитой перевозим на её машине тяжелые ящики с книгами и громоздкие полки.
Одну из них я с трудом везу на тележке к выходу. Края куртки хлопают, как крылья, мешая передвигаться, напряжение выходит на лицо жаркими пятнами красноты.
Добрила с усмешкой пропускает меня в дверях: «Адвокат Вера идет...».
Почему-то именно сегодня утром, когда шла на работу, вспоминала, что раньше я была адвокатом.
Мы притягиваем в жизнь всё, о чем думаем.
В таких гротескных формах иногда...
«У» без наклона - просто «У». А если повернуть букву параллельно линии горизонта — то будет черточка, минус, нет ничего. А если сбоку поставить восклицательный знак - то будет восторг, эмоциональный подъем.
Все зависит от того, с какой точки смотреть.
Что-то не так с замками в окрестностях Гётебурга.
Каждый раз, когда я их посещала, испытывала сплошные разочарования: то ли погода не совпадала, то ли не с теми людьми приезжала.
Как странно, что к тому же замку мы с вами подъехали совершенно с другого места, и так долго не могли найти дорогу, - плутали в окрестностях в поисках настоящего, искомого, в поисках сути.
И, когда вдруг отыскали путь, все стало так легко и ясно, так правильно и понятно, что и вопросов не возникло: «почему».
День настигал то мелкими белыми цветами посреди полянки, то поворотом к озеру, то ободранными стенами замка, того самого, который представлялся нам чудом, за которым мы так долго ехали, то многоголосием солнечной веранды переполненного кафе.
Однако настоящее чудо было совсем рядом.
- Лошадка! Лошадка! - подзываю я. Но она пугается странных слов, и убегает: это незнакомый ей язык, никто не говорил с ней раньше по-русски.
Я продолжаю звать. И только интонации, только вложенные в слова звуки моей любви освобождают ее от страха, и она подходит, и дружественно сует в приветствии свою огромную коричневую морду с добрыми глазами, и зачесанной вправо длинной смолисто- черной челкой.
Живые существа, будь то люди, животные, или даже растения, наделены особым инструментом, чутьем, способностью различать суть обращения к ним, и общаются между собой при помощи неизвестного, но сущего языка.
Мы слышим внутренним ухом, чуем изнутри, интуитивно направляясь в нужную сторону.
Это как гравитация, как магнит, как тайна, что притягивает.
Почему мне хочется плакать, когда я смотрю на цветы и думаю о вас?
Вы всегда приносили мне цветы...
Моя смородина, - говорите вы. И главное в этом не ахти каком комплименте слово \"моя\".
Когда вы рядом - все просто, и уходит желание спорить или доказывать. И легко смеяться вашим шуткам, и своим мыслям, подхватываемым вами.
Все становится на свои места, и так все понятно, что кажется видна структура происходящего.
И ничего не надо говорить или объяснять, и хочется просто молчать, сидя рядом на скамейке в парке, подставив лицо весеннему солнцу, и наслаждаться тишиной, ощущая всем естеством покой и блаженство.
Мы подбираем друзей или союзников по простому принципу: потому, как именно чувствуем себя рядом с этим человеком.
Можно просто знать, что тот другой существует, и все становится правильным и ясным.
Если вместе спокойно и легко — то это твой человек, а если дискомфорт, то это ошибка.
И не стоит цепляться. Лучше сразу отпустить.
А иначе придется переделывать себя, потому, что изменить ситуацию или кардинально поменять что-то в своей жизни можно лишь тогда, когда поменяешь свой образ мысли.
Принимать или нет зависит только от нас самих.
И я посылаю вам письмо, полное солнечных лучей и красивых фотографий нашего дня в окрестностях замка, на которое, конечно, не получу ответа, до того самого момента, пока не сообщу, что у меня есть два билета в театр, и представлю, как обрадуетесь вы.
И вы ответите, что, к сожалению, уже приняли другое приглашение, как раз в то же время, и поэтому не можете пойти со мной...
Теперь я понимаю, в какой форме жизнь привнесла в реалии мечту побывать вместе с вами в театре.
Ведь если очень желать чего-нибудь, и упорно представлять себе это, то мысли материализуются.
Вот и театр, пожалуйста...и мы - актеры.
И это как раз та часть моего сна, где я сбилась с пути, и старые пластинки...
И я вот-вот проснусь.
- Люблю твоё сердце...
