Вход Регистрация
ASHKELON.RU - Ашкелон | Израиль | Новости сегодня
пятница, 29 мартa 00:08


Бетховен

Он появился после долгого поиска по комиссионкам.

Мне хотелось непременно интеллектуальное лицо. Но продавцы в ответ только головой мотали: нет, нету.

Один алкоголик даже себя предложил, задаром, но получил отказ - не то лицо.

И вот, наконец, я нашла Бетховена. Он тихо стоял в укромном уголке, испачканный и приникший.

- Сколько? - спросила я.

- 200 крон.

- Да вы что?

- А что?

- Так ведь он же инвалид был, глухой!

Продавец повертел в руках статуэтку и прочитал: «Бетховен».

- Глухой был? - Переспросил он.

- Ну да.

- Хорошо, тогда бери за 100.

Теперь он красуется у меня на пианино и принимает самое активное участие в окружающей жизни.

Как только появляется что-то новенькое, тут же возникает, и требует, чтобы его фотографировали.

А если не так, если поставить его на место, то дуется. Тот еще характер, и ведет себя иногда просто вызывающе.

Как, например, вчера: сидел укутавшись в углу кресла и обиженно молчал, когда я вернулась с вечеринки...

Просторный двухэтажный и богато (в викторианском стиле) обставленный дом гудел голосами гостей. Хозяин - немолодой мужчина в розовом джемпере, с длинными седыми волосами, показывал гостям его половину дома, и прокуренную половину его друга, с которым он уже много лет живет вместе.

На первом этаже возле аккуратно сложенных дров у камина надрывался пианист с каким-то не запоминающимся именем, которое он мне трансформировал как «Вася».

Вася терзал клавиши пианолы и, узнав мое происхождение, тут же заиграл «Подмосковные вечера».

А я запела, да так, что едва успевала проговаривать слова в том бешеном темпе, который ускоряя и волнуясь «лобал» Вася.

Откуда-то появилась группа венгров и певица из Румынии, прорыдавшая в микрофон: «Но! Рьян до рьян...».

Венгры потребовали играть им чардаш, и стали скакать в тесном пространстве между поленницей и публикой. Они высоко подбрасывали ноги, обнимая за талии престарелых подруг, и втягивали в это безобразие всех, кто оказался рядом, включая хозяина дома, неумело топтавшегося в кругу до самого окончания громкой музыки.

Публика отошла от большого стола с маленькими (приготовленными тем же хозяином) канапе-бутербродами, и, прихлебывая кампари с водкой, наблюдала за танцами.

Блистали вспышки фотокамер.

Статуэтка Будды тряслась на полке рядом.

Далай Лама, сказал мне Хасан, и показал на статуэтку.

Он хотел продемонстрировать, что умеет говорить по-русски, так как учился в Москве на фельдшера, когда Афганистан - его родина, была еще братской страной, а не оккупированной русскими территорией.

Теперь он живет в Швеции, и уже пять лет ходит на практику в библиотеку.

Знаю, кивнула я, и придержала рукой статуэтку, словно доброго знакомого, защищая его от падения навзничь от буйной тряски.

Я вижу город Петроград в 17 году, продолжал Хасан, бежит матрос, бежит солдат, стреляют на ходу...

Какая-то дама рядом со мной поправила меховую накидку.

Интересно - мех настоящий? Или...?

Когда-то меня впервые пригласил в оперу посол крупного европейского государства.

Это было событие, стоившее нескольких дней приготовления. Мой друг — кинорежиссер Э.А., собирала меня как на сцену.

Она достала из реквизитов фильма «Война и Мир» накидку из «шиншиллы», в которой Наташа Ростова пришла на свой первый бал.

Превосходная подделка почти не отличалась от настоящего меха.

Потом Э.А. обзвонила полгорода в поисках маленькой, шитой бисером, театральной сумочки.

И нашла ее у своей племянницы, получившей сумочку в подарок, но в оперу с ней так ни разу и не выходившей, по причине того, что оперу она не любила, а любила какого-то чеха, и все время ездила к нему в Прагу на свидания.

Там ей сумочка не нужна была.

А мне пришлась кстати.

Так что к сумочке и накидке из «шиншиллы» полагались еще кружевные театральные перчатки, которые Э.А. извлекла из пыльного облака, с антресолей старого шкафа, разогнав по квартире стаю моли, прозванную почему-то Аней.

Перчатки оказались с дыркой на видном месте. «А дырочку заштопаешь, будет вроде мушки» - улыбнулась довольной улыбкой Э.А.

Петля на шиншилле тоже надорвалась. «Он в очках? Ну, тем более, ничего не заметит...».

- Ты выглядишь блестяще!- Сказал мне мой друг в опере, когда я ко всему этому маскараду переодела еще и туфельки...

Но это все осталось в другом декабре, в другой жизни, в Минске...

А сейчас я ощущала, как прохладная статуэтка тряслась под моей ладонью.

- Я забыл, кто это?

- Это Будда, - сказала я.

- Да нет, я забыл - кто стихотворение написал...

Внимание! - Крикнула женщина в меховой накидке, сейчас хозяин пойдет стрелять в тролля.

И все поспешили к окнам, к открытой двери, чтобы стать свидетелями того, как в этот возможно вечер, тот самый хозяин, что жил в прокуренной половине дома, выстрелит, и, может, все-таки, попадет в несносного тролля.

Я не знаю, что сделал бедняга тролль, и почему в него традиционно надо палить накануне Рождества, но с упорством, достойным лучшего применения, тролль все приходит и приходит к дому накануне каждого Рождества, а прокуренный хозяин палит в него из охотничьего ружья, - и не попадает.

И этим самым выстрелом он как бы защищает и дом свой, и всех нас, собравшихся в этот вечер, от злого и недоброго, от неприятностей и проблем.

Этот выстрел — как черта, как рубеж...

Он, как бы, отделяет то, что было, от нового, того, что должно появиться с Рождеством.

И венгры отчёркивают этим выстрелом линию между тем чардашем, который они танцевали сегодня и в прошлом, а румынская певица от той песни, что пела в Бухаресте.

Хасан — от всех предыдущих выстрелов в Афганистане, где до сих пор живет его жена и 12-летний сын, а я разделяю свою «шиншиллу» от настоящего меха...

Этим выстрелом все разделяется на жизнь до и после...

И хочется верить в лучшее, и знать, что все мы непременно будем счастливы здесь, в Швеции, и разойдемся по своим домам, каждый к своему бетховену, чтобы встречать Рождество, а бедняга тролль убежит в свой лес, чтобы снова собрать нас через год.

И защитить от любой беды выстрелом заботливого хозяина.

Небо чужое, но разве бывает
Небо чужим над судьбою моей?
Жизнь, словно вольная птица взлетает
С серых, холодных и тонких ветвей...
Кажется, что проживаю ненастье, -
Воздух свободы вдыхаю и пью...
Город бывает чужим, но на счастье, -
Он открывает мне тайну свою...
Полнится день добротой настоящей,
Светом надежды окутан мой дом...
Ангельский голос, как ветер звенящий,
Мне обещает любовь... Рождество...

Лента новостей